[am_OZON_ka]

Итак. Пересмотрела я всего Рубрука, Поло и Карпини. Самое интересное и основное выписала.Также основные комментарии к их книгам, что зачем и почему и откуда все бралось...
Опубликовала все заново, чтобы не рыться по моему дневнику)

М.Б.Горнунг - Предисловие к книгам

М.Б.Горнунг
Плано Карпини, Гильом Рубрук, Марко Поло - выдающиеся путешественники XIII в.
«…Плано Карпини – латинизированный перевод итальянца из города Перуджи Джованни дель Пьяно-Карпини. Он родился вначале 1180-х годов в богатой семье.» «…К тому моменту, когда римский папа отправил Плано Карпини к монголам, он был уже католическим прелатом с большим дипломатическим опытом, приобретенным при выполнении церковных поручений в Испании и Португалии. О широких полномочиях Плано Карпини в азиатской миссии говорит то, что он был облечен званием папского легата, т.е. официального полномочного представителя самого папы в нехристианских странах.
Дипломатического опыта Плано Карпини, однако, не хватило для того, чтобы уговорить Батыя самому принять грамоты римского папы, адресованные находившемуся в Каракоруме великому хану монголов. Именно по этому по воле Батыя Плано Карпини пришлось добираться до сердца центральной Азии, но именно это и привело к появлению его интереснейшего сочинения. Вскоре после возвращения в Европу из далекого путешествия Плано Карпини, возведенный всан архиепископа , умер, не дожив до 70 лет. Точная дата его смерти не установлена, но она не должна быть позже 1252 г.»
«Частые ссылки на церковные праздники христианского календаря у Плано Крпини позволили восстановить хронологию путешествия иногда с точностью до одного дня. Так, выезд из Лиона, где тогда находился папа римский Иннокентий IV, состоялся 16 апреля 1245 г., т.е. через три года после выхода войск Батыя к Адриатике или через пять лет после разорения монголами Киева. Именно оттуда Плано Карпини добрался через Чехию и Польшу. Далее он двигался по Днепру, Дону и Волге, добрался до Батыя в Сарае и уже оттуда был им отправлен к великому хану Гуюку в Каракорум – главную столицу монголов. Папский посланник достиг ставки великого хана через три с половиной месяца, а покинул ее лишь 13 ноября 1246г.
Такая задержка Плано Карпини у Гуюка была связана главным образом с длительными торжествами по поводу избрания последнего великим ханом на большом курултае. На этот съезд собралось не менее 4 тыс. посланцев всех народов и племен, прямо и косвенно подвластных монголам. Среди них в числе русской знати был и отец Александра Невского, не переживший ордынского «гостеприимства». До Лиона Плано Карпини добрался назад осенью 1247 г. почти тем же путем, что и двигался вперед затратив на все путешествие около двух с половиной лет, что по меркам и возможностям средневековья совсем немного.»
«Под инициалами А.М. скрывался , как справедливо считается скорее всего Алексей Федорович Малиновский (1760-1840), в пушкинское время начальник Московского архива министерства иностранных дел.»
«Общепризнанно лучшим до сих пор считается перевод сочинения Плано Карпини, сделанный в начале текущего века с латинского текста известным филологом А.И.Малеиным (1869-1938). Впервые он был издан в 1911г. вместе с Малеинским же переводом другого европейского путешественника XIII века по центральной Азии – Рубрука.
В отличие Плано Карпини Рубрука отправил к монголам не папа римский, а Людовик Святой, хорошо знавший его лично по участию в крестовых походах. Однако цели миссий Рубрука и Плано Карпини были по существу одинаковыми: попытаться установить такие отношения с Ордой, , чтобы избежать ее нападения на Западную Европу и, если удастся, договориться о совместной борьбе с мусульманами(арабами) на Ближнем Востоке и по всему Средиземноморью.
Биография Рубрука менее известна, чем жизнь Плано Карпини. Даже написание фамилии и имени Рубрука дошло до нас в десятке вариантов. По происхождению он был фламандец – «Виллем из Рёбрёка».Наиболее часто встречается его офранцуженное имя – Гийом, утвердившееся в русских переводах в искаженном виде – Гильом, и упрощенный вариант латинизированной фамилии – Рубрук (от Рубруквиса).
Неизвестны точные даты ни рождения Рубрука, ни его смерти. Родился он не ранее 1215, но и не позже 1220г.; умер около 1270г. Как и Плано Карпини Рубрук был францисканцем и тоже входил в орден миноритов. Очевидно, он был лучше подготовлен к далекому путешествию, чем его предшественник, которому Рубрук обязан ценной информацией об Азии. Известно, что Рубрук для своего времени имел широкий научный кругозор, о чем говорит, в частности, то, что он общался со своим знаменитым сверстником (тоже францисканцем ), знаменитым ученым из Оксфорда Роджером Бэконом.»
« Путь Рубрука в Азию шел из Палестины через Константинополь, откуда он морем добрался до Крыма в мае 1253 г., а затем , посетив приволжскую ставку Батыя, 27 декабря того же года достиг столицы монголов – Каракорума. Поле нескольких месяцев пребывания в ней он возвратился в Европу в начале 1255 г. Строго следуя правилам францисканцев, Рубрук всегда ходил босым, что было особенно тяжело в зимнее время в горах центральной Азии. Тяжести путешествия не выдержал один из трех спутников Рубрука, францисканец Бартоломео, но сам Рубрук благодаря богатырскому телосложению и здоровью преодолел все трудности далекого пути.»
«Прижизненных копий с латинской рукописи Рубрука сохранилось, видимо, еще меньше, чем с рукописи Плано Карпини. В XVII в. Появились первые переводы описания путешествия Рубрука на английский и французский языки. На русском языке перевод труда Рубрука мог появиться одновременно с языковским переводом Плано Карпини. Д.И.Языков такой перевод сделал, но не издал. Рукопись этого перевода сохранилась. С нею был знаком А.И.Малеин, который не только перевел с латинского обоих авторов, но и выпустил их произведения в одном томе 1911г. Для сочинения Рубрука это явилось первым изданием на русском языке.
Только в середине XIX в. Стала достоянием русских читателей книга Марко Поло, самого знаменитого из трех публикуемых в этом томе авторов. Сведения о происхождении Марко Поло и его жизни до создания им «Книги» почерпнуты биографами почти целиком из его собственного сочинения, хотя в Италии изучением жизни своего великого соотечественника занимаются и поныне.
Макро поло(младший) родился в Венеции около 1254 г., когда его отец Николо и дядя Маффео (Николай и Матвей) надолго покинули родной город , занявшись торговлей с Востоком. Сначала их коммерческие дела концентрировались в бассейне Черного моря – от Константинополя до Крыма. Там в Солдайе (нынешний Судак) имел дом-факторию старший из братьев Поло – Марко , в честь которого и был назван племянник. Из Крыма отец и дядя будущего путешественника не раз уже добирались до ордынских городов на Средней и Нижней Волге, а оттуда доходили даже до Бухары, где прожили три года. Затем они достигли Монголии, Китая и заручившись поддержкой при дворе самого великого хана Хубилая с его поручениями вернулись ь в Венецию через 15 лет после отъезда из родного дома. Тогда-то Николо и увидел впервые своего сына-юношу. А через два года в обстановке очередного военного обострения между Венецией и Генуей братья Поло , минуя враждебный теперь венецианцам Константинополь , вновь направились в Китай. С собой они взяли и младшего Марко, которому исполнилось 17 лет.
На этот раз их путь начался по суше из Палестины в Иран, а затем морем по Персидскому заливу. Морской отрезок начала путешествия оказался коротким, и поло вновь двинулись по суше. По древнему караванному «Шелковому пути» они на этот раз отправились не к Каракоруму, а к новой столице великого хана Хубилая на месте нынешнего Пекина. Там младший Марко Поло даже поступил на службу к хану, вообще охотно привлекавшему к себе иностранцев, казавшихся ему более надежными чиновниками, чем китайцы, достаточно неприязненно относившиеся к моногольским властителям. Таких европейцев, как Поло , - торговцев, врачей, ремесленников-умельцев, даже миссионеров, - в то время в Китае было немало, но только молодому Поло мы обязаны подробным письменным свидетельством о Монголии и Китае конца XIII в.
Выехать из Китая без позволения самого хана было невозможно, а получить такое разрешение не удавалось вплоть до 1292 г., когда хан согласился отпустить Поло для сопровождения невесты к монгольскому правителю в Иране. Это морское путешествие позволило Марко Поло познакомиться с Индонезией, Цейлоном, Индией, а также узнать о Японии и некоторых странах по брегам Индийского океана. Конец путешествия проходил в основном по суше.
За время долгого отсутствия Поло в Европе произошло много политических изменений. В Венецию они вернулись в 1295 г., т.е. через 24 года, как раз тогда, когда отношения этой республики с генуэзской стали опять критическими. Вскоре едва перешагнувший свое сороколетие Марко Поло после участия в проигранном 1298 г. генуэзцам морском сражении оказался в плену в Генуе. Закованный в цепи, посаженный в тюрьму, Марко Поло не только не потерял твердость духа, но и воспользовался этой паузой в делах, чтобы продиктовать другому пленному , уроженцу Пизы, свою быстро ставшую знаменитой «Книгу».
Через год Марко Поло смог возвратиться в родной город, где прожил до кончины в 1324г. Сведений о последнем периоде его жизни сохранилось очень мало, и они почти ничего не добавляют к характеристике Марко Поло как личности. Он продолжал заниматься торговлей, по-прежнему уделяя особое внимание товарам с Востока: тканям, пряностям, драгоценностям. Иногда он судился, о чем сохранились документы. В конце жизни за ним прочно закрепилось прозвище Миллион из-за его частых рассказов о несметных суммах в денежном обращении в Китае. Путешествие в эту страну несомненно было самым ярким событием в семидесятилетней жизни знаменитого венецианца.
Имя пизанца, записавшего рассказы Марко Поло, дошло до нас чуть ли не в десятке вариантов (от Рустачано до Рестазио и даже Стазио), из которых предпочтение дано было более «итализированному» имени – Рустичано. Ко времени генуэзского заточения он был довольно известным для своего времени придворным литератором и поставлял ко дворам некоторых европейских королей, герцогов и других высоких особ рукописи хроник и рыцарских повестей. Очевидно, поэтому он сам включил в «Книгу» Марко Поло, например, расхожее тогда высокопарное обращение к читателям и несколько других подобных риторических абзацев общего характера. Возможно, ему же принадлежит и первый вариант заглавия к рассказам Марко Поло – «Книга, именуемая о разнообразии мира».
« В Росси сочинение Марко Поло впервые стало достоянием читателей на русском языке в 1860-х годах. Сначала в 1861-1862 г.г. в периодическом издании «Чтения в императорском обществе истории и древностей российских при Московском университете», а в 1863г. отдельным изданием в типографии этого университета вышел перевод книги с немецкого языка, сделанный А.Н. Шемякиным. Как и книге Плано Карпини, сочинению Марко Поло было дано старомодно-витиеватое название «Путешествия венециянца Марко Поло в XIII столетии, напечатанные в первый раз вполне на немецком по лучшим изданиям и с объяснениями Августом Бюрком. С дополнениями и правками карла Фридрих Неймана».
Издание это справедливо считается не слишком удачным, что впрочем, следует сказать и о русском переводе «Книги» (неизвестно даже, с какого языка), вышедшем в Санкт-Петербурге в 1873 г. в журнальном варианте, а в 1877г. отдельной книгой под названием «Путешествия в 1286 году по Татарии и другим странам Востока венецианского дворянина Марко Поло, прозванного Миллионером».
Наиболее удачный, сохраняющий литературное и научное значение до наших дней перевод «Книги» Марко Поло с парижского старофранцузского оригинала сделал известный российский индолог прошлого века И.П.Минаев (1840-1890).Он известен также трудами об Афанасии Никитине, раскрывшими все значение первого русского путешествия в Индию.
Работу над переводом сочинения Марко Поло, которое он озаглавил Путешествия Марко Поло», Минаеву не удалось довести до печати из-за ранней кончины. Это сделал через 12 лет один из крупнейших отечественных востоковедов, В.В. Бартольд (1869-1930). Именно он издал перевод Минаева под своей редакцией и с обширными комментариями в 1902 г. в Записках Русского географического общества по отделению этнографии» (т.XXVI).»
«В этом же переводе, но под редакцией и со вступительной статьей К.И.Кунина в 1940 г. сочинение Марко Поло под кратким названием «Путешествие» вышло в издательстве «Художественная литература». При этом К.И.Кунин решился дополнить минаевский перевод несколькими небольшими разделами, которых не было в оригинале, использованном И.П.Минаевым. Это прежде всего заключительная глава(233), принадлежность которой к авторству Марко Поло иногда ставилась под сомнение. Дело в том, что глава известна лишь по двум средневековым итальянским, слдовательно, переводным спискам «Книги». Редактор и комментатор «Книги» Марко Поло в минаевском переводе, выпущенной в 1955 г. Издательством геограической литературы, И.П.Магидович(1889-1976) вполне обоснованно решил сохранить такой эпилог «Книги». Включая в настоящий том текст «Книги» по изданию 1955 г., мы также сохраняем здесь заключительную главу. Даже ее авторство не полностью принадлежит Марко Поло, то, безусловно, текст эпилога современен ему и прямо перекликается с его рассказами.
Остается добавить, что, хотя, как сказано, переиздавая сочинения трех выдающихся средневековых путешественников, мы не ставили целью выпустить еще один труд , нужный или интересный только востоковедам – историкам, этнографам географам, филологам, но все же мы не могли не избежать большого числа примечаний-комментариев ко всем трем произведениям. Без таких примечаний слишком многое осталось бы трудно понимаемым в современный век. Унификации названий помогает единый географический указатель. Авторы комментариев в предыдущих изданиях, текст которых использован или учтен в примечаниях в данном томе, указаны в скобках: Б. – В.В. Бартольд, К. – К.И.Кунин, А.М. – А.И.Малеин, И.М. – И.П.Минаев, М. – И.П.Магедович, Ш. –Н.П.Шастина

Дж.дель Плано Карпини - История монгалов

Джованни дель Плано Карпини (1180-1252)
"История монгалов"
"Глава первая. Параграф 3. Об их одеянии.
Одеяние же, как у мужчин, так и у женщин сшито одинаковым образом. Они не имеют плащей, ни шапок, ни шляп, ни шуб. Кафтаны же носят из букарана*, пурпура и балдакина** сшитые следующим образом. Сверху донизу они разрезаны и на груди запахиваются; с левого же боку они застегиваются одной, а на правом- тремя пряжками и на левом также боку разрезаны до рукава. Полушубки какого бы рода они ни были,шьются таким же образом, но верхний полушубок имеет волосы снаружи, а сзади он открыт, но у него есть один хвостик, висящий назад до колен. Замужние же женщины носят один кафтан очень широкий и разрезанный спереди до земли. На голове же они носят нечто круглое***, сделанное из прутьев или из коры, длинною в один локоть и заканчивающееся наверху четырехугольником, и снизу доверху этот [убор] все увеличивается в ширину, а наверху имеет один длинный и тонкий прутик из золота, серебра или дерева или даже пере; и этот [убор] нашит на шапочку, которая простирается до плеч. И как шапочка, так и вышеупомянутый убор покрыты букараном, или пурпуром или балдакином. Без этого убора они никогда не появляются на глаза людям, и по нему узнают их другие женщины. Девушек же и молодых женщин с большим трудом можно отличить от мужчин, так как они одеваются во всем так, как мужчины. Шапочки у них иные, чем у других народов; описать, понятно, их вид мы бессильны.
*букаран - шерстяная ткань (А.М.)
**балдакин - узорчатая ткань из золотых и шелковых нитей. Слово это производили от названия Вавилона в Средние века - Балдакка. (А.М.)
*** Женский головной убор - богтаг (Ш.)
Глава четвертая. Параграф 4. Об их законах и обычаях.
«…III. Девушки и женщины ездят верхом и ловко скачут на конях, как мужчины. Мы также видели, как они носили колчаны и луки. И как мужчины, так и женщины могут ездить верхом долго и упорно. Стремена у них очень короткие, лошадей они очень берегут, мало того, они усиленно оберегают все имущество. Жены их все делают: полушубки, платья, башмаки, сапоги и все изделия из кожи, также они правят повозками и чинят их, вьючат верблюдов и во всех своих делах очень проворны и скоры. Все женщины носят штаны, а некоторые и стреляют, как мужчины.»
Глава шестая. Параграф 2. Об оружии.
«I. Оружие же все по меньшей мере должны иметь такое: два или три лука или по меньшей мере один хороший и три больших колчана, полные стрелами, один топор и веревки, чтобы тянуть орудия. Богатые же имеют мечи, острые в конце, режущие только с одной стороны и несколько кривые; у них есть вооруженная лошадь, прикрытия для голеней, шлем и латы. Некоторые имеют латы, а также прикрытия для лошадей из кожи, сделанные следующим образом: они берут ремни от быка или другого животного шириною в руку, заливают их смолою вместе по три или по четыре и связывают ремешками или веревочками; на верхнем ремне они помещают веревочки на конце, а на нижнем – в середине, и так поступают до конца; отсюда, когда нижние ремни наклоняются, верхние встают и таким образом удваиваются или утраиваются на теле. Прикрытие лошади они делят на пять частей: с одной стороны лошади одну, с другой стороны другую, которые простираются от хвоста до головы и связываются у седла, а сзади седла на спине и также на шее; также на крестец они кладут другую сторону, там, где соединяются связи двух сторон; в этом куске они делают отверстие , через которое выставляют хвост, и на грудь кладут также одну сторону. Все части простираются до колен или до связей голеней; и пред лбом они кладут железную полосу, которая с обеих сторон шеи связывается с вышеназванными сторонами. Латы же имеют также четыре части; одна часть простирается от бедра до шеи, но она сделана согласно расположению человеческого тела, так как сжата перед грудью, а от рук и ниже облегает кругло вокруг тела; сзади же к крестцу они кладут другой кусок, который простирается от шеи до того куска, который облегает вокруг тела; на плечах же эти два куска, именно передний и задний, прикрепляются пряжками к двум железным полосам, которые находятся на обоих плечах; и на обеих руках сверху они имеют кусок, который простирается от плеч до кисти рук, которые также ниже открыты, и на каждом колене они имеют по куску; все эти куски соединяются пряжками. Шлем же сверху железный или медный, а то, что прикрывает кругом шею и горло, - из кожи.
II. У некоторых же все то, что мы выше назвали, составлено из железа следующим образом: они делают одну тонкую полосу шириною в палец, а длиною в ладонь, и таким образом они приготовляют много полос; в каждой полосе они делают восемь маленьких отверстий и вставляют внутрь три ремня плотных и крепких, кладут полосы одна на другую, как бы поднимаясь по уступам, и привязывают вышеназванные полосы к ремням тонкими ремешками, которые пропускают чрез отмеченные выше отверстия; в верхней части они вшивают один ремешок, который удваивается с той и с другой стороны и сшивается другим ремешком, чтобы вышеназванные полосы хорошо и крепко сходились вместе, и образуют из полос как бы один ремень, а после связывают все по кускам так, как сказано выше. И они делают это для вооружения как коней, так и людей. И они заставляют это так блестеть, что человек может видеть в них свое лицо.
III. У некоторых из них есть копья, и на шейке железа копья они имеют крюк, которым, если могут стаскивают человека с седла. Длина их стрел составляет два фута, одну ладонь и два пальца, а так как футы различны, то мы приводим здесь меру геометрического фута: двенадцать зерен ячменя составляют поперечник пальца, шестнадцать поперечников пальца образуют геометрический фут. Железные наконечники стрел весьма остры и режут наподобие обоюдоострого меча; и они всегда носят при колчане напильники для изощрения стрел. Вышеупомянутые железные наконечники имеют острый хвост длиною в один палец, который вставляется в дерево. Щит у них сделан из ивовых или других прутьев, но мы не думаем, чтобы они носили его иначе как в лагере и для охраны императора или князей, да и то только ночью. Есть у них также и другие стрелы для стреляния птиц, зверей и безоружных людей, в три пальца ширины. Есть у них далее и другие разнообразные стрелы для стреляния птиц и зверей.»
Глава последняя. Параграф 2. Об устройстве двора императора и его князей.
«I. Когда же мы приехали к Куюйку, то он велел дать нам шатер и продовольствие, какое обычно дают татары; все же у нас было оно получше, чем они делали это для других послов. К нему самому, однако, нас не позвали, так как он еще не был избран и не допускал к себе по делам правления. Все же вышеназванный Бату вручил ему перевод грамоты господина папы и содержание других речей, произнесенных нами. И когда мы простояли там пять или шесть дней, он отослал нас к своей матери, где собиралось торжественное заседание. И когда мы прибыли туда, уже был воздвигнут большой шатер, приготовленный из белого пурпура; по нашему мнению он был так велик, что в нем могло поместиться более двух тысяч человек, а кругом была сделана деревянная ограда (tabulatum), которая была разрисована разными изображениями.
II. На второй день мы проехали туда с татарами, назначенными нам для охраны, и там собирались все вожди. Каждый из них разъезжал со своими людьми кругом по холмам и по равнине. В первый день все одеты были в белый пурпур, на второй в красный, и тогда к упомянутому шатру прибыл Куйюк; на третий день все были в голубом пурпуре, а на четвертый в самых лучших балдакинах. А у упомянутой ограды возле шатра было двое больших ворот: через них должен был входить один только император, а при них не было никакой охраны, хотя они были открыты, так как через них никто не смел входить или выходить; через другие вступали все, кто мог быть допущен, и при этих воротах стояли сторожа с мечами, луками и стрелами. И если кто-нибудь подходил к шатру за назначенные границы, то его подвергали бичеванию, если же он бежал, то в него пускали стрелу без железного наконечника.
Лошади, как мы думаем, находились на расстоянии двух полетов стрелы. Вожди шли отовсюду вооруженные с очень многими из своих людей, но никто, кроме вождей, не мог подойти к лошадям; мало того, те кто пытался гулять между [ними], подвергались тяжким побоям. И было много таких, которые на уздечках, нагрудниках, седлах и подседельниках имели золота приблизительно, по нашему расчету, на двадцать марок*. И таким образом, вожди говорили внутри шатра и, как мы полагаем, рассуждали об избрании. Весь же другой народ был далеко вне вышеупомянутой ограды. И таким образом они пребывали почти до полудня, а затем начали пить кобылье молоко и до вечера выпили столько, что было удивительно смотреть.»
*одна марка весила полфунта. Следовательно, вес золотых украшений конской сбруи доходил до нескольких килограммов.
«IV. Отправившись отсюда, мы все вместе поехали на другое место, за три или четыре левки*. Там на одной прекрасной равнине возле некоего ручья между горами, был приготовлен другой шатер, называемый у них Золотой Ордой. Там Куйюк должен был воссесть на престол в день Успения нашей Владычицы, но из-за выпавшего града, о котором сказано выше, это было отложено. Шатер же этот был поставлен на столбах, покрытых золотыми листами и прибитых к дереву золотыми гвоздями, и сверху и внутри стен он был покрыт балдакином, а снаружи были другие ткани…»
*Левка – древнегалльская мера длины, соответствующая французскому льё=4445 м.(А.М.)
«V. … Так же поступает и каждый вождь в своем шатре; менее же важные лица не очень заботятся об этом. И это было в первый раз, что, после того, как он стал императором, мы в его присутствии вошли в ставку; он принимал там помлов, но в шатере его входили весьма немногие. Там также послы принесли столь высоклие дары в шелках, бархатах, пурпурах, балдакинах, шелковых поясах, шитых золотом, благородных мехах и других приношениях, что было удивительно взглянуть. Был ему там также поднесен некий щиток от солнца, или шатерчик*, который носят над головою императора; он был весь убран жемчугами. Там также некий начальник одной области привел ему много верблюдов с попонами из балдакина, и на них положены были седла с какими-то снарядами, внутри которых могли сидеть люди, и, как мы думаем, верблюдов было сорок или пятьдесят, а также много коней и мулов, прикрытых бляхами и вооруженных, причем у некоторых бляхи были из кожи, а у некоторых из железа. И нас также спросили , желаем ли мы дать дары; но мы уже почти все потратили, почему у нас ничего не было, что ему дать. Там же, на горе, вдали от ставок, было расставлено более чем 500 повозок, которые все были полны золотом, серебром и шелковыми платьями. Все они были разделены между императором и вождями; и отдельные вожди распределили свои части между своими людьми, однако так, как им было угодно.
VI. Удалившись оттуда, мы прибыли к другому месту, где был раскинут удивительный шатер, весь из пламенно-красного пурпура, который подарили китаи. Туда нас ввели также внутрь. И всегда, когда мы входили, нам давали пить пиво или вино, предлагали также вареного мяса, если мы желали получить его. Был также воздвигнут высокий помост из досок, где был поставлен трон императора. Трон же был из слоновой кости, изумительно вырезанный; было там также золото, дорогие камни, если мы хорошо помним, и перлы; и на трон, который сзади был круглым взбирались по ступеням. Кругом этого седалища были также поставлены лавки, где госпожи сидели на скамейках с левой стороны, справа же никто выше не сидел, а вожди сидели на лавках ниже, и притом в середине, прочие же сидели сзади их. И каждый день госпожи собирались в огромном количестве.
Эти три палатки, о которых мы рассказали выше, были очень велики; другими же палатками из белого войлока, достаточно большими и красивыми, обладали его жены….»
*Одним из знаков императорского достоинства на Востоке с древних времен является особого рода зонт, который держат над государем. По-санскритски он называется chattra (Ш.)
«XII. …На третий день после этого, именно в праздник Блаженного Бриция*, нам дали отпуск и грамоту, запечатанную печатью императора, и послали нас к матери императора; она дала каждому из нас лисью шубу шерстью наружу и изнутри подбитую ватой, а также пурпур; из него наши татары пядень от каждого куска , а от того, что дали служителю, украли добрую половину. Это от нас не укрылось, но мы не пожелали вступать в пререкания по такому поводу.»
*13 ноября 1246 года

Гильом де Рубрук - "Путешествие в восточные страны"

Гильом де Рубрук
«Путешествие в восточные страны»
«Глава вторая. О татарах и их жилищах.
Они не имеют нигде постоянного местожительства (civitatem) и не знают, где найдут его в будущем. Они поделили между собою Скифию (Citiam), которая тянется от Дуная до восхода солнца; и всякий начальник (capitaneus) знает, смотря по тому, имеет ли он под своей властью большее или меньшее количество людей, границы своих пастбищ*, а также где он должен пасти свои стада зимою, летом, весною и осенью. Именно зимою они спускаются к югу в более теплые страны, летом поднимаются на север, в более холодные. В местах, удобных для пастбищ, но лишенных воды, они пасут стада зимою, когда там бывает снег, так как снег служит им вместо воды. Дом, в котором они спят, они ставят на колесах из плетеных прутьев; Бревнами его служат прутья, сходящиеся кверху в виде маленького колеса, из которого поднимается ввысь шейка наподобие печной трубы; ее они покрывают белым войлоком, чаще же пропитывают войлок известкой, белой землей и порошком из костей, чтобы он сверкал ярче; а иногда также берут они черный войлок. Этот войлок около верхней шейки они украшают красивой и разнообразной живописью. Перед входом они также вешают войлок разнообразный от пестроты тканей. Именно они сшивают цветной войлок или другой, составляя виноградные лозы и деревья, птиц и зверей. И они делают подобные жилища настолько большими, что имеют иногда тридцать футов в ширину. Именно я вымерил однажды ширину между следами одной повозки ***в 20 футов, а когда дом был на повозке, он выдавался за колеса по крайней мере на пять футов с того и с другого бока. Я насчитал у одной повозки 22 быка, тянущих дом, 11 в один ряд вдоль ширины повозки и еще 11 перед ними. Ось повозки была величиной с мачту корабля, и человек стоял на повозке при входе в дом, погоняя быков. Кроме того, они делают четырехугольные ящики из расколотых маленьких прутьев величиной с большой сундук, а после того с одного краю до другого устраивают из подобных прутьев и на переднем краю делают небольшой вход; после этого покрывают этот ящик, или домик, черным войлоком, пропитанным салом или овечьим молоком, чтобы нельзя было проникнуть дождю, и такой ящик равным образом украшают они пестроткаными или пуховыми материями. В такие сундуки они кладут всю свою утварь и сокровища, а потом крепко привязывают их к высоким повозкам, которые тянут верблюды, чтобы можно было таким образом перевозить эти ящики и через реки. Такие сундуки никогда не снимаются с повозок. Когда они снимают свои дома для остановки, они всегда поворачивают ворота к югу и последовательно размещают повозки с сундуками с той и другой стороны вблизи дома, на расстоянии половины полета камня, так что дом стоит между двумя рядами повозок, как бы между двумя стенами. Женщины устраивают себе очень красивые повозки, которые я не могу вам описать иначе как живописью; мало того я все разрисовал бы вам, если бы умел рисовать. Один богатый моал****, или татарин, имеет таких повозок с сундуками непременно 100 или 200; у Бату 26 жен, у каждой из которых имеется по большому дому, не считая других, маленьких, которые они ставят сзади большого; они служат как бы комнатами, в которых живут девушки, и к каждому из этих домов примыкают по 200 повозок. И когда они останавливаются где-нибудь, то первая жена ставит свой двор на западной стороне, а затем размещаются другие по порядку, так что последняя жена будет на восточной стороне и расстояние между двором одной госпожи и другой будет равняться полету камня. Таким образом, один двор***** богатого моала будет иметь вид как бы большого города, только в нем будет очень немного мужчин. Самая слабая из женщин (muliercula) может править 20 или 30 повозками, ибо земля их очень ровна. Они привязывают повозки с быками или верблюдами одна за другой, и бабенка будет сидеть на передней, понукая быка, а все другие повозки следует за ней ровным шагом. Если им случится дойти до какого-нибудь плохого перехода, тот они развязывают повозки и перевозят их по одной. Ибо они едут так медленно, как ходит ягненок или бык.
*У монголов в период Монгольской Империи вся земля номинально являлась собственностью великого хана, но каждый феодальный сеньор в пределах пожалованных ему земельных угодий распоряжался кочевками зависящих от него людей, распределяя лучшие пастбища по своему усмотрению. Эту черту монгольской жизни заметил Рубрук, который был вообще очень внимательным и наблюдательным путешественником.(Ш.)
***Описание Рубрука подтверждается археологическими раскопками(Ш.)
****Т.е. монгол. Употребляемое Рубруком название «моал» вместо «монгол» вызвано, вероятно, тем, что он слышал, как произносили одну из монгольских форм этого слова.(Ш.)
***** в оригинале una curia. Этим словом Рубрук передает татарское «орда». (Ш.)

Глава третья. Об их постелях идолах и обрядах перед питьем.
Когда они поставят дома, обратив ворота к югу, то помещают постель господина на северную сторону. Место женщины всегда с восточной стороны, то есть налево от хозяина дома, когда он сидит на своей постели, повернув лицо к югу. Место же мужчины с западной стороны, то есть направо. Мужчины, входя в дом, никоим образом не могут повесить своего колчана на женской стороне. И над головою господина всегда бывает изображение, как бы кукла или статуэтка из войлока*, именуемая братом хозяина; другое похожее изображение находится над постелью госпожи и именуется братом госпожи; эти изображения прибиты к спине; а выше среди них находится еще одно изображение, маленькое и тонкое, являющееся, так сказать сторожем всего дома. Госпожа дома помещает у своего правого бока, у ножек постели , на высоком месте козлиную шкурку, наполненную шерстью или другой материей, а возле нее маленькую статуэтку, смотрящую в направлении к служанкам или женщинам. Возле входа со стороны женщин, есть опять другое изображение, с коровьим выменем, для женщин, которые доят коров; ибо доить коров принадлежит к обязанности женщин. С другой стороны входа по направлению к мужчинам, есть другая статуя, с выменем кобылы, для мужчин, которые доят кобыл. И всякий раз, как они соберутся для питья, они сперва обрызгивают напитком то изображение, которое находится над головой господина, а затем другие изображения по порядку. После этого слуга выходит из дома с чашей и питьем и кропит трижды на юг, преклоняя каждый раз колена, и это делается для выражения почтения к огню; после того, он повторяет тоже на восток, в знак выражения почтения воздуху; после того он обращается на запад для выражения почтения воде; на север они кропят (prohiciunt) в память умерших.Когда господин держит чашу в руке и должен пить, то , прежде чем пить, он выливает на землю соответствующую часть. Если он пьет, сидя на лошади, то до питья делает излияние ей на шею или на гриву. Итак, когда слуга покропит таким образом на четыре стороны мира, он возвращается в дом; и два служителя с двумя чашами и столькими же блюдами стоят наготове, чтобы отнести питье господину и жене, спящей на постели возле него, но повыше. И если у господина очень много жен, то та, с которой он спит этой ночью, сидит рядом с ним днем, а всем другим в тот день надлежит приходить к тому дому, и там, в тот день происходит собрание, приносимые же подарки складываются в сокровищницы этой госпожи. При входе стоит скамья с бурдюком молока или другого какого питья и с чашами.
*Монголы шаманисты почитали не только небо, землю, огонь и множество других второстепенных божеств, в том числе покровителей отдельных местностей, гор , рек, охранителей стада и т.п. Некоторые из этих почитаемых божеств монголы изображали в виде грубо вырезанного из войлока подобия человека или просто шкурки какого-либо животного.(Ш.)

Глава седьмая. О животных, которыми они питаются; об их одежде и об их охоте.
Важные господа имеют на юге поместья, из которых на зиму им доставляется просо и мука. Бедные добывают себе это в обмен на баранов и кожи. Рабы наполняют свой желудок даже грязной водой и этим довольствуются. Ловят они также и мышей, многие породы которых находятся там в изобилии. Мышей с длинными хвостами они не едят, а отдают своим птицам. Они истребляют соней(glires) и всякую породу мышей с коротким хвостом, там водится также много сурков, именуемых там согур; они собираются зимою в одну яму зараз в числе 20 или 30 и спят шесть месяцев; их ловят татары в большом количестве. Водятся там также кролики с большим хвостом, как у кошки, и с черными и белыми волосами на конце хвоста. У них есть также много других маленьких зверьков, пригодных для еды, которых они сами очень хорошо различают. Оленей я там не видал; зайцев мало, газелей много. Диких (silvestres) ослов* я видел в большом количестве; они похожи на мулов. Видел я также другую породу животных, именуемых аркали; они имеют тело, точно у барана, и рога, загнутые, как у барана, но такой огромной величины, что одной рукой я едва мог поднять два рога; из этих рогов они делают большие чаши. У них сеть в большом количестве соколы, кречеты и аисты(?); всех они носят на правой руке и надевают всегда соколу на шею небольшой ремень, который висит у него до средины груди. При помощи этого ремня они наклоняют левой рукой голову грудь сокола, когда выпускают его на добычу, чтобы он не получал встречных ударов от ветра и не уносился в высь. Итак, охотой они добывают значительную часть своего пропитания.
Об одеяниях и платье их знайте, что из Катайи и других восточных стран, а также из Персии и других южных стран им доставляют шелковые и золотые материи, а также ткани хлопчатой бумаги, в которые они одеваются летом. Из Руссии, из Мокселя(Maxel), из Великой Булгарии и Паскатира **, то естьВеликой Венгрии, из Керкиса***(все эти страны лежат к северу и полны лесов) и из многих других стран с северной стороны, которые им повинуются, им привозят дорогие меха разного рода, которых я никогда не видал в наших странах и в которые они одеваются зимою. И зимою они всегда делают себе по меньшей мере две шубы: одну, волос которой обращен к телу, а другую, волос которой находится наружу к ветру и снегам. Эти шубы по большей части сшиты из шкур волчьих и лисьих или из шкур павианов (papionibus)****;пока татары сидят в доме, они носят другую шубу, более нежную. Бедные приготовляют себе верхние шубы из шкур собачьих или козьих. Когда они хотят охотиться на зверей, то собираются в большом количестве, окружают местность, про которую знают, что там находятся звери, и мало-помалу приближаются друг к другу, пока не замкнут зверей друг с другом как б ыв круге, и тогда пускают в них стрелы. Они устрояют также шаровары из кож. Богатые также подшивают себе платье шелковыми охлопками, которые весьма мягки, легки и теплы. Бедные подшивают платье полотном, хлопчатой бумагой и более нежной шерстью, которую они могут извлечь из более грубой. Из более грубой шерсти они делают войлок для покрывания своих домов, сундуков, а также постелей. Из шерсти также с примесью третьей части конского волоса они делают себе веревки. Из войлока они делают также плащи, чепраки и шапки против дождя; таким образом они издерживают много шерсти. Платье мужчин вы видели.
*имеются в виду куланы.
**то же, что «баскарт». В данном случае под «баскарт» надо понимать башкир. Следует отметить , что название Башкырд (Баскарт уПлано Карпини) употреблялось арабскими и персидскими авторами для обозначения Венгрии, поскольку под напором кочевых народностей часть башкир ушла на запад и осела в Венгрии, оставшиеся же башкиры смешались с тюрками и монголами, потеряли свой язык и в конце концов дали этнически новую народность, называемую также башкирами(Ш.)
*** в данном случае Рубрук под название «керкис» подразумевает киргизов.Это же самое слово он употребляет иногда для обозначения черкесов.(Ш.)
****Рубрук называет это животное papionibus, что точнее всего перевести павианы, кА кэто и сделал А.И.Малеин. Однако трудно себе представить, чтобы монголы одевались в меха обезьян; скорее всего Рубрук подразумевает или мех корсака, или колонка, т.е. животных распространенных в Монголии.(Ш.)
Глава восьмая. О бритье мужчин и наряде женщин.
Мужчины выбривают себе на макушке головы четырехугольник и с передних углов ведут бритье макушки головы до висков. Они бреют также виски и шею до верхушки впадины затылка, а лоб до макушки, на которой оставляют пучок волос, спускающихся до бровей. В углах затылка они оставляют волосы, из которых делают косы, которые заплетают , завязывая узлом до ушей. Платье девушек не отличается от платья мужчин, за исключением того, что оно несколько длиннее. Но на следующий день после свадьбы она бреет себе череп с середины головы в направлении ко лбу; она носит рубашку такой ширины, как куколь монахини, но в общем более широкую и длинную и спереди разрезанную, которую она завязывает на правом боку. Ибо татары отличаются от турок именно тем, что турки завязывают свои рубашки с левой стороны, а татары всегда с правой. Кроме того, они носят украшение на голове, именуемое бокка*, устраиваемое из древесной коры или из другого материала, который они могут найти, как более легкий, и это украшение круглое и большое, насколько можно охватить его двумя руками; длиною оно в локоть и более, а вверху четырехугольное , как капитель колонны. Эту бокку они покрывают драгоценной шелковой тканью; внутри бокка пустая, а в середине над капителью или над упомянутым четырехугольником, они ставят прутик из стебельков, перьев или из тонких тростинок длиною также в локоть и больше. И этот прутик они украшают сверху павлиньими перьями и вдоль кругом перышками из хвоста селезня, а также драгоценными камнями. Богатые госпожи полагают это украшение на верх головы, крепко стягивая его меховой шапкой (almuccia), имеющей в верхушке приспособленное для того отверстие. Сюда они прячут свои волосы, которые собирают сзади кверху головы, как бы в один узел, и полагают в упомянутую боку, которую потом крепко завязывают под подбородком. Отсюда, когда много госпож едет вместе, то, если смотреть на них издали, они кажутся солдатами, имеющими на головах шлемы с поднятыми копьями. Именно бокка кажется шлемом, а прутик наверху - копьем. И все женщины сидят на лошадях, как мужчины, расставляя бедра в разные стороны, и они подвязывают свои куколи по чреслам шелковой тканью небесного цвета, другую же повязку прикрепляют к грудям, а под глазами подвязывают кусок белой материи; эти куски спускаются на грудь. Все женщины удивительно тучны; и та, у которой нос меньше других, считается более красивой. Они также безобразят себя, позорно разрисовывая лицо**. Для родов они никогда не ложатся в постель***.
*т.е. богтаг, см. примечание к плано карпини.
**обычай натирать лицо различными мазями , обычно черными, чтобы предохранить кожу от раздражения ветром и солнцем, долгое время существовал в Азии.(Ш.)
***У монголов до последнего времени существовал обычай рожать, присев на корточки.(Ш.)
Глава девятая. Об обязанностях женщин, об их занятиях и об их свадьбах.
Обязанность женщин состоит в том, чтобы править повозками, ставить на них жилища и снимать их, доить коров делать масло и грут, приготовлять шкуры и сшивать их, а сшивают их они ниткой из жил. Именно они разделяют жилы на тонкие нитки и после сплетают их в одну длинную нить. Они шьют также сандалии (sotulares), башмаки и другое платье. Платьев они никогда не моют, так как говорят, что Бог гневается и что будет гром, если их повесить сушить. Мало того, они бьют моющих платье и отнимают его у них. Они боятся грома выше меры, высылают тогда всех чужестранцев из своих домов и закутываются в черные войлоки, в которые прячутся, пока не пройдет [гроза]. Никогда так же не моют они блюд; мало того, сварив мясо, они моют чашку, куда должны положить его, кипящей похлебкой из котла, а после обратно выливают в котел. Они делают также войлок и покрывают дома. Мужчины делают луки и стрелы, приготовляют стремена и уздечки и делают седла, и строят дома и повозки, караулят лошадей и доят кобылиц, трясут самый кумыс, то есть кобылье молоко, делают мешки, в которых его сохраняют, охраняют также верблюдов и вьючат их. Овец и коз они караулят сообща и доят иногда мужчины, иногда женщины. Кожи приготовляют они при помощи кислого , сгустившегося и соленого овечьего молока. Когда они хотят вымыть руки или голову, они наполняют себе рот водою и мало-помалу льют ее изо рта себе на руки, увлажняют такой же водою свои волосы и моют себе голову. О свадьбах их знайте, что никто не имеет там жены, если не купит ее; отсюда, раньше чем выйти замуж, девушки достигают иногда очень зрелого возраста. Ибо родители постоянно держат их, пока не продадут. Они соблюдают первую и вторую степень родства, свойства же не признают ни в какой степени. Именно они женятся вместе или последовательно на двух сестрах. Ни одна вдова не выходит у них замуж на том основании, что они веруют , что все кто служит им в этой жизни, будут служить им и в будущей; отсюда о вдове они верят, что она всегда вернется после смерти к первому мужу. От этого среди них случается позорный обычай, именно что сын берет иногда всех жен своего отца, за исключением матери. Именно двор отца и матери достается всегда младшему сыну. Отсюда ему надлежит заботиться о всех женах своего отца, которые достаются ему с отцовским двором, и тогда при желании он пользуется ими как женами, так как он не признает, что ему причиняется обида, если жена по смерти вернется к отцу. Итак, когда кто-нибудь заключит с кем-нибудь условие о взятии дочери, отец девушки устраивает пиршество, и она бежит к близким родственникам, чтобы там спрятаться. Тогда отец говорит: «Вот моя дочь твоя; бери ее везде, где найдешь». Тогда тот ищет ее со своими друзьями, пока не найдет, и ему надлежит силой взять ее и привести как бы насильно себе домой.»
«Глава тридцать шестая. О празднике, данном Мангу-ханом. О том, что главная его жена и старший сын были при богослужении несториан.
…Затем холод начал усиливаться и Мангу-хан прислал нам три шубы из шкур папионов (papionus), мех которых они выворачивают наружу; мы их приняли с изъявлением благодарности. Они спросили также в каком количестве имеется у нас необходимая пища. Я сказал им, что нам достаточно умеренного количества пищи, но у нас нет дома, где бы мы могли молиться за Мангу-хана. Ибо наша хижина была так мала, что мы не могли ни стоять в ней прямо, ни открывать книги, как только разводили огонь. Тогда они довели эти слова до хана и он послал к монаху узнать, желает ли он нашего товарищества; тот с радостью ответил утвердительно. С тех пор нам доставили лучшее помещение и мы поселились с монахом пред двором, где не жило никого, кроме нас и их прорицателей, но те жили ближе и пред двором старшей госпожи, а мы помещались на краю в восточном направлении , пред двором последней госпожи. Это было накануне недельного дня после Богоявления. На следующий день, то есть в недельный день по Богоявлении, все священники-несториане собрались до рассвета в часовне, ударили в доску, торжественно пропели утреню, оделись в свои облачения и приготовили курильницу и благовоние. И в то время как они ожидал на церковной паперти (area), первая супруга по имени Котота Катен*(Катен значит «госпожа», а Котота – имя собственное) вошла в часовню с очень многими другими госпожами, со своим первородным сыном по имени Балту и другими своими малютками, и они распростерлись на землю, касаясь ее лбом, по обычаю несториан, а после этого дотронулись до всех образов, постоянно целуя руку после прикосновения; после этого они подали руки всем стоящим кругом в церкви. Это – обычай несториан, входящих в церковь. Затем священники пропели многое, давая ладан госпоже в ее руку, и она полагала его на огонь, а затем они кадили пред госпожой. После этого, когда был уже ясный день, она стала снимать у себя с головы украшение, именуемое бока, и я увидел, что голова ее плешива. Тогда она сама приказала, чтобы мы ушли, и, уходя, я увидел, как ей принесли серебряный таз. Я не знаю, крестили они ее или нет, но знаю, что они не совершают обедни в палатке, а в постоянной церкви. И на Пасхе я увидел, как они крестили и с большою торжественностью освящали купели, чего они тогда не делали. И пока входили мы к себе в дом, явился Мангу-хан и вошел в церковь, или часовню; ему принесли золоченое ложе, на котором он сел рядом с госпожою против алтаря… …Затем он удалился, а госпожа осталась там и раздала всем христианам , там бывшим, подарки, монаху она дала один яскот, архидьякону священников – другой. Пред нами она приказала положить насик**, то есть материю широкую, как покрывало для постели, и очень длинную, и буккаран. Так как я не пожелал взять их, то они послали толмачу и то удержал их за собою. Насик он довез до Копра и продал его за восемьдесят кипрских золотых монет(besanciis), нов дороге он очень испортился…»
*Хутухтай Хатун(Кутуктай Катун у мусульманских авторов), старшая жена Мункэ-хана. Хатун – женский титул, который обычно носили жены и дочери хана, т.е. ханша, принцесса(Ш.).
**Итальянские средневековые купцы, ведшие торговлю с Левантом, называли золотую парчу «нассит», производное от арабского «несидж». Вероятно это и есть «насик» Рубрука. Трудно определить какого рода материя подразумевалась в средние века под этим названием. Марко Поло также упоминает о золотых сукнах «нашизи» и «нак» («Книга»Марко Поло, гл. LXXIV)
«Глава сороковая. О втором посте восточных народов.
Но настала сыропустная неделя*, когда впервые перестают есть мясо все восточные христиане, и главная госпожа Котота ту неделю постилась со всеми женщинами. Она приходила всякий день в нашу часовню и раздавала съестные припасы священникам и другим христианам, которые стекались туда в эту первую неделю в большом количестве для выслушания службы. Она дала нам обоим, мне и моему товарищу , по рубашке и штанам из серого аксамита**(samico), подбитыми шелковыми охлопками, так как мой товарищ сльно жаловался на тяжесть меха. Я взял платье, чтобы утешить моего товарища, оговорившись, однако, что не ношу таких одежд… »
* 23 февраля 1254 года
Аксамит – тяжелая шелковая ткань с вплетенной в нее золотой или серебряной нитью.

Марко Поло "Книга"

Книга Марко Поло
Глава LXIX. Здесь говорится о ханах, что царствовали после Чингисхана.
После Чингисхана государем был Куи-хан, третьим ханом- Бакуи-хан, четвертым – Алтон-хан, пятым – Монгу-хан, шестым – Кублай-хан, самый большой и самый сильный из всех; у всех пяти вместе не было столько сил, сколько у этого Кублая; да скажу вам еще, что у всех императоров вместе и у всех христианских и сарацинских царей нет той силы и не мог они сделать того, что этот Кублай, великий хан, может сделать*. Все это доподлинно расскажу в нашей книге.
Всех великих государей, потомков Чингисхана, занайте, хоронят в большой горе Алтай; и , где бы ни помер великий государь татар, хотя бы за сто дней пути от той горы, его привозят туда хоронить. И вот еще какая диковина: когда тела великих ханов несут к той горе, всякого, кого повстречают , дней за сорок, побольше или поменьше, убивают мечом провожатые при теле да приговаривают: «Иди на тот свет служить нашему государю!» Они воистину верят, что убитый пойдет на тот свет служить их государю. С конями они делают тоже самое. Когда государь умирает, всех его лучших лошадей они убиваю т на тот конец, чтобы были они у него на том свете. Когда умер Монгу-хан, так знайте, более двадцати тысяч человек, встреченных по дороге, где несли его тело хоронить, было побито. Начал о татарах, так порасскажу вам и еще кое-что.
Зимою татары живут в равнинах, в теплых местах, где есть трава, пастбища для скота, а летом – в местах прохладных, в горах да равнинах, где вода, рощи и есть пастбища. Дома у них деревянные, и покрывают они их веревками; они круглы; всюду СС обой они их переносят; переносить их легко, перевязаны они прутьями хорошо и крепко, а когда дома расставляют и устанавливают, вход завсегда приходится на юг.
Телеги у них покрыты черным войлоком, да так хорошо, что хотя бы целый день шел дождь, вода ничего не подмочит в телеге; впрягают в них волов и верблюдов и перевозят жен и детей. Жены, скажу вам, и продают и покупают все, что сужу нужно, и по домашнему хозяйству исполняют. Мужья ни о чем не заботятся; воюют да соколами охотятся на зверя и птицу.
Едят они мясо, молоко и дичь; едят они фараоновых крыс**: много их по равнине и повсюду. Едят они лошадиное мясо и собачье и пьют кобылье молоко. Всякое мясо едят.
С чужою женою ни за что не лягут и считают это за дело нехорошее и подлое. Жены у них славные, мужьям верны, домашним хозяйством занимаются хорошо. А женятся они вот как: всякий берет столько жен, сколько пожелает, хотя бы сотню, коли сможет их содержать. Приданое отдается матери жены, а жена мужу ничего не приносит. Первую жену, знайте, почитают за старшую и самую милую; а жен у них, как я говорил, много. Женятся они на двоюродных сестрах; умрет отец, старший сын женится на отцовой жене, коли она ему не мать; а по смерти брата - на его жене. На свадьбах пир бывает большой.
*Марко Поло, пропуская Угэдэя, ошибочно причисляет к великим ханам Бату, золотоордынского хана, и Хулагу, завоевателя Персии, брата Мункэ и Хубилая; великими ханами после Чингисхана были Угэдэй(1229-1241), Гуюк(1246-1248) и Мункэ(1251-1259)(Б.)
Глава LXX. Здесь описываются татарский бог и татарская вера.
А вера у них вот какая есть: есть у них бог, зовут они его Начигай* и говорят, что то бог земной; бережет он их сынов и скот да хлеб.
Почитают его и молятся ему много; у каждого он в доме. Выделывают его из войлока или сукна и держат по своим домам; делают они еще жену того бога и сынов. Жену ставят по его левую сторону, а сынов перед ним; и им также молятся. Во время еды возьмут да помажут жирным куском рот богу, жене и сынам, а сок выливают потом за домовую дверь и говорят, проделав это, что бог со своими поел, и начинают сами есть и пить. Пьют они, знайте, кобылье молоко; пьют его, скажу вам, таким, словно как бы белое вино, и очень вкусно, зовется «шемиус».
Одежда у них вот такая: богатые одеваются в золотые да в шелковые ткани, обшивают их перьями, мехами – собольими, горностаем, черно-бурой лисицей, лисьими. Упряжь у них красивая, дорогая.
Вооружение у них – лук, меч и палица; всего больше они пускают в дело лук, потому что ловкие стрелки; а на спине у них панцирь из буйволовой или другой какой кожи, вареной и очень крепкой. Бьются отлично и очень храбро.
Странствуют более других, и вот почему: коль случится надобность, татарин зачастую уйдет на целый месяц без всякой еды; питается кобыльим молоком да тою дичью, что сам наловит, а конь пасется на траве, какая найдется, и не нужно ему брать с собою ни ячменя, ни соломы. Государю своему очень послушны, случится надобность, всю ночь простоит на коне вооруженным; а конь пасется завсегда на траве. В труде и лишениях они выносливы более нежели кто-либо, трат у них мало, покорять землю и царства самый способный народ.
Вот какие у них порядки: когда татарский царь идет на войну, берет он с собою сто тысяч верховых и устраивает такой порядок: ставит он старшину над десятью человеками, а другого - над сотнею, иного – над тысячью, а иного над десятью тысячами; сносится он только с десятью человеками, а старшина над десятью тысячами сносится также с десятью человеками, кто над тысячью поставлен, также с десятью, кто над сотнею, также с десятью. Так-то, как вы слышали, всякий отвечает своему старшине.
Когда государь ста тысяч пожелает послать куда-нибудь кого-либо, приказывает он старшине над десятью тысячами, чтобы тот дал ему тысячу, а тот наказывает тысячнику поставить свою часть, тысячник – сотнику, сотник приказывает десятнику, чтобы всякий поставил свою часть тому, кто над десятью тысячами; всякий, сколько ему следует дать, столько и дает. Приказу повинуются лучше, нежели где либо в свете. Сто тысяч, знайте, называются тут, десять тысяч - томан, тысяча, сотня, десяток…
Когда рать идет за каким-либо делом по равнинам или по горам, за два дня перед тем отряжаются двести человек разведчиков, столько же назад и по стольку же на обе стороны, то есть на все четыре стороны, и делается это с тем, чтобы невзначай кто не напал. Когда отправляются в долгий путь, на войну, сбруи с собой не берут, а возьмут два кожаных меха с молоком, для питья да глиняный горшок варить мясо. Везут также маленькую палатку укрываться на случай дождя. Случится надобность, так скачут, скажу вам, дней десять без пищи, не разводя огня, и питаются кровью своих коней; проткнет жилу коня, да и пьет кровь. Есть у них еще сухое молоко, густое, как тесто; возят го с собою; положат в воду и мешают до тех пор, пока не распустится, тогда и пьют.
В битвах с врагом берут верх вот как: убегать от врага не стыдятся, убегая, поворачиваются и стреляют. Коней своих приучили, как собак, ворочать во все стороны. Когда их гонят, на бегу дерутся славно, да сильно также точно, как бы стояли лицом к лицу с врагом; бежит и назад поворачивается, стреляет метко, бьет и вражьих коней и людей; а враг думает, что они расстроены и побеждены, и сам проигрывает, оттого что кони у него перестреляны, да и людей изрядно перебито. Татары, как увидят, что перебили и вражьих коней и людей много, поворачивают назад и бьются славно, храбро, разоряют и побеждают врага. Вот так-то побеждали они во многих битвах и покоряли многие народы.
Такая вот жизнь и такие вот обычаи, как вам рассказывал у настоящих татар; ныне , скажу вам, сильно они испортились; в Катае живут как идолопоклонники, по их обычаям, а свой закон оставили, а левантские татары придерживаются сарацинских обычаев.
Суд творят вот как: кто украдет, хоть бы и немного, тому за это семь палочных ударов, или семнадцать, или двадцать семь, или тридцать семь, или сорок семь, и так доходят до трехсот семи, увеличивая по десяти, смотря тому, что украдено. От этих ударов многие помирают. кто украдет коня или что-либо другое, тому за это смерть; мечом разрубают его; а кто может дать выкуп, заплатить против украденного в десять раз, того не убивают.
Всякий старшина или у кого много скота метит своим знаком жеребцов и кобыл, верблюдов, быков и всякий крупный скот; с меткой пускает их пастись без всякой стражи в равнины и в горы; если скотина смешается, отдают ее тому, чья метка; овец, баранов, козлов пасут люди. Скот у них крупный, жирный, славный.
Есть у них чудной обычай, забыл о нем записать. Если у двух людей помрут, у одного сын лет четырех или около того, а у другого дочь, они их женят; мертвую девку дают в жены мертвому парню, потом пишут уговор и сжигают его, а когда дым поднимется на воздух, говорят, что уговор понесло на тот свет, к их детям, чтобы те почитал друг друга за мужа и жену. Играют свадьбу, разбросают еду и там и сям и говорят, что это детям на тот свет. Делают вот еще что : что нарисуют на бумаге на себя похожих людей, коней , ткани, бизанты, сбрую, а потом все это сжигают и говорят: все, что рисовали и сожгли, будет у этих детей на том свете. А как кончат все это, почитают себя за родных и родство блюдут так же, как бы их дети были живы.
Рассказал вам, описал татарские обычаи и права, и о его великих делах великого хана, великого государя всех татар, и о его великом императорском дворе ничего не говорил. Об этом будет говорено в этой книге в свое время и в своем месте. Много диковинного позаписать.
А теперь вернемся к нашему рассказу, в большую равнину, туда, где были, когда стали говорить о татарских делах.
*Насигай(Накигай,Начигай,Натигай и др.). По –видимому бурятское слово «нугайт» илли «ногот» , обозначающее, как онгот у тунгусов, низшие божества.(Б.)

Глава XCV. Как великий хан устраивает большие выходы и задает великие пиры.
« …Ни в какой другой город на свете не свозится столько дорогих и богатых вещей. Скажу вам прежде всего, что привозятся из Индии: везут сюда драгоценные камни, жемчуг и всякие другие дорогие вещи. Все хорошие и дорогие вещи из Катая и других областей привозят сюда; и все это для государей, что живут здесь, для их жен, для князей, для великого множества военных людей и для тех, что приходят сюда, ко двору великого хана. Потому-то свозят сюда, как я вам рассказывал , самые богатые вещи самой дорогой цены, да в таком обилии, как ни в какой другой город на свете; много здесь товаров продается и покупается. Каждый день, знайте, приезжает сюда более тысячи телег с шелком; ткутся тут сукна с золотом и шелковые материи. Кругом этого города, и близко и далеко, двести городов, и оттуда сходятся сюда за покупками; все нужное находят тут; неудивительно, что Канбалу достается все, что вам рассказывал. Теперь это вам понятно.
…»
Глава CVI. Здесь описывается город Жиги*
От этого моста тридцать миль на запад дорога по славным постоялым дворам, мимо виноградников и полей, а там и большой, красивый город Жиги. Туту много аббатств язычников. Народ торговый, занимаются и ремеслами. Много тут выделывают шелковых и золотых тканей, а так же прекрасный сандал**. Много тут постоялых дворов для путешественников.
Через милю от этого города две дороги: одна на запад, а другая на юг; западная в Катай, а южная большую область Манги. По западной дороге до катая едешь добрых десть дней; во всю дорогу много красивых городов и красивых замков, торговых и прмышленных, прекрасных полей, виноградников и много рабочего люду. Упоминать больше нечего, а потому оставим это и расскажем о царстве Таян-фу***.
* Жиги (Гинги, Чжочжоу и др.) - теперь Чжосянь, к юго-западу от Пекина(М.)
**Предположительно - род шелковой ткани(Б.)
*** Таифу (Таян- фу, Тайфу, Танианфу) – Тайюань, главный город провинции Шаньси(Б.)
Глава CXIX.Еще об области Карашан
« Кольчуги у них из буйволовой кожи; есть у них копья, щиты и самострелы, а стрелы все отравлены.»

@темы: реконструкция